Конференции и совещания
Ковалишина Е.О.,
студентка 2-го курса филологического факультета МГПИ.
К вопросу о жанре «Слова о полку Игореве». Фольклорные мотивы.
К числу выдающихся научных открытий академика Дмитрия Сергеевича Лихачева принадлежат исследования «Слова о полку Игореве»: «Слово о полку Игореве» — героический пролог русской литературы», «Слово о полку Игореве» и культура его времени», переводы, комментарии.
Цель настоящего сообщения — рассмотреть трактовку ученым жанровой природы «Слова о полку Игореве» и связей с русским устным народным поэтическим творчеством.
Образцово это исследование и в книге Д.С. Лихачева «Великое наследие» (1975, 368 с.)
Условность и подвижность жанровых границ в наши дни настолько очевидна, что воспринимается как нечто само собой разумеющееся, не требующее доказательств. Произведение одновременно может быть и тем, и другим, и третьим. Художественное создание может быть неисчерпаемо не только по собственному содержанию, но и по эстетической значимости формы. На примере Игоревой песни это особенно очевидно.
В «Слове» ясно ощущается широкое и свободное дыхание устной речи. Оно чувствуется и в выборе выражений — обычных, употреблявшихся в устной речи, терминов военных и феодальных; оно чувствуется и в выборе художественных образов, лишенных литературной изысканности; оно чувствуется и в самой ритмике языка, как бы рассчитанного на произнесение вслух. Автор «Слова» постоянно обращается к своим читателям, точно он видит их перед собой. Он называет их всех вместе "братия« и обращается то к одному, то к другому поименно. Он обращается к Бояну: » О Бояне, соловию старого времени! А бы ты сия плъки ущекоталъ." Он обращается к Буй Туру Всеволоду: «Яръ Туре Всеволодъ! Стоиши на борони, прыщеши на вои стрьлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными!» Он обращается к Игорю, к Всеволоду Суздальскому, к Рюрику и Даывыду Ростиславичам и др. Автор обращается с лирическими вопросами и к себе самому: «Что ми шумить, что ми звенить далече рано предъ зорями?» Он прерывает самого себя восклицаниями скорби. Все это создает впечатление непосредственной близости автора «Слова» к тем, к кому он обращается. Эта близость переходит грань близости писателя к своему читателю — это близость скорее оратора к своим слушателям. Автор ощущает себя говорящим, а не пишущим.
Однако было бы ошибочным считать, что перед нами типичное ораторское произведение, предполагать, что в «Слове о полку Игореве» соединены жанровые признаки ораторского слова. Не исключена возможность, что автор «Слова» предназначал свое произведение для пения. Во всяком случае, лирики, непосредственной передачи чувств и настроений в "Слове« больше, чем это можно было бы ожидать в произведении ораторском. Следует обратить внимание на то, что автор »Слова" хотя и называет свое произведение очень неопределенно — то «словом», то «песнью», то «повестью», однако выбирая свою поэтическую манеру, рассматривает как своего предшественника не какого-либо из известных ораторов XI - XII вв., а Бояна - певца, поэта, исполнявшего свои произведения под аккомпанемент какого-то струнного инструмента, по-видимому гуслей. Автор «Слова» до известной степени противопоставляет свою манеру поэтической манере Бояна (автор обещает начать свою «песнь» "по былинам своего времени, а не по замышлению Бояню"), Однако это противопоставление потому-то и возможно, что он считает Бояна своим предшественником в том же роде поэзии, в каком творит и сам. Ораторские приемы мы можем найти в любом произведении древнерусской литературы. Их может быть больше или меньше, но они присутствуют всюду. Вот почему, размышляя над жанровой природой «Слова», важно обратиться к народной поэзии. «Слово» — не произведение народной поэзии, но народная поэзия имеет все же прямое отношение к вопросу о его жанре.
А.Н. Веселовский увидел в авторе «Слова» родоначальника русской социальной сатиры, обличителя, нарисовавшего портреты князей, не уступающие по направленности сатирам Кантемира.
Академик М.В. Истрин пришел к выводу, что «автор не пел, но писал, что »Слово« — соединение книжности и импровизации.»
В.Н. Перетц, отстаивал книжное происхождение «Слова», писал, что не народная поэзия влияла на Автора, а наоборот, народные певцы многое заимствовали из Игоревой песни.
Н.М. Карамзин в III томе «Истории Государства Российского» заявил, что «Слово» — "в рассуждении слога, оборотов, сравнений есть подражание древнейшим русским сказкам«.
Связь «Слова» с произведениями устной народной поэзии яснее всего ощущается в пределах двух жанров, чаще всего упоминаемых в «Слове»: плачей и песенных прославлений — слав, хотя далеко не ограничивается ими. Плачи и славы автор "Слова« буквально приводит в своем произведении. Их эмоциональная противоположность дает ему тот обширный диапазон чувств и смен настроений, который так характерен для »Слова" и который сам по себе отделяет его от произведений устной народной словесности, где каждое произведение подчинено в основном одному жанру и одному настроению.
Плачи автор «Слова» упоминает не менее пяти раз: плач Ярославны, плач жен русских воинов, павших в походе Игоря, плач матери Ростислава. Плачи же имеет в виду автор «Слова» и тогда, когда говорит о стонах Киева и Чернигова и всей русской земли после похода Игоря.
Не менее активно, чем плачи, участвуют в «Слове» песенные славы. С упоминания о славах, которые пел Боян «Слово» начинается, а славой Игорю, Всеволоду, Владимиру и дружине — заключается. Ее поют Святославу немцы и венедици, греки и Морава. Слава звенит в Киеве, ее поют девицы на Дунае. Она вьется через море, пробегает пространство от Дуная до Киева. Отдельные отрывки из слав как бы звучат в "Слове«: и там, где автор говорит о Бояне, и там, где он слагает примерную песнь в честь похода Игоря, и в конце »Слова", где он провозглашает здравицу князьям и дружине.
Итак, «Слово» очень близко к плачам и славам (песенным прославлениям). И плачи, и славы очень часто упоминаются в летописях XII — XIII вв. «Слово» близко к ним и по своей форме, и по своему содержанию, но в целом это, конечно, не плач и не слава. Народная поэзия не допускает смешения жанров. "Слово« - произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии. Это, по-видимому, особый род книжной поэзии, может быть, еще не успевший окончательно сложиться.
Лихачев, Д.С. Великое наследие. М., «Современник», 1975, 336 с.
Комментарии читателей
Вы можете оставить свой комментарий: